Камера показывает Майка и Молли Андерсонов. Майк ужепонял, и в лице его
ужас и негодование. Когда он начинает говорить, голос его возвышается от
шепота до вопля. Молли сжимает его руку.
-- Нет, -- говорит Майк. -- Нет, нет, нет...
Линож продолжает, не обращая внимания на Майка.
-- Мне нужен кто-то, кого я воспитаю и выучу; кто-то, кому я передам
все, что знаю и умею, кто будет выполнять мою работу, когда сам я этого
делать уже не смогу.
Майк вскакивает, увлекая за собой Молли.
-- Нет! Нет! Никогда!
Линож по-прежнему не обращает внимания на Майка.
-- Мне нужен ребенок. Один из тех, кто спит там, в углу. Кто - неважно;
они одинаковы в моих глазах. Дайтемне то, что я хочу- дайте по собственно
воле, - и я уйду.
-- Нет! -- кричит Майк. -- Никогда не отдадим мы тебенаших детей!
Никогда!
Он вырывается из руки Молли и бросается к лестнице на помост, явно
собираясь расправиться с Линожем. В его ярости исчезли любые сомнения,
сможет ли он возобладать надсверхъестественной силойЛиножа.
-- Держите его! -- кричит Линож. -- Если не хотите, чтобы я сбросил
детей с неба! А я брошу! Клянусь, брошу!
x x x
В детском углу дети заворочались на койках и застонали, безмятежность
их лиц нарушилась страхом... или чем-то случившимся далеко-далеко или
высоко-высоко.
-- Держите его! -- кричит в ужасе Джек Карвер. -- Остановите его! Бога
ради, остановите!
Преподобный Боб Риггинс обхватывает Майка за плечи раньше, чем Майк
успевает добежать до ступеней. Хэтч присоединяется раньше, чемМайк мог бы
стряхнуть с себя Риггинса, который хотя человек крупный, но скорее жирный,
чем сильный.
-- Нет, Майк! -- говоритХэтч. -- Мы должны его выслушать - хотя бы
выслушать...
-- Нет! -- кричит Майк, вырываясь. -- Пусти меня, Хэтч! Черт тебя
возьми...
Он почти вырвался, но его перехватывают Люсьен, Санни, Алекс и Джонни.
Это ребятаздоровые. Они сажают его обратно на сиденьев первом ряду. Мы
видим, что при этом они испытывают неловкость, но настроены все равно
решительно.
-- Майк Андерсон, ты спокойно посидишь, пока он скажет свое слово, --
говорит Джонни. -- Мы его выслушаем.
-- Так надо, -- добавляет Люсьен.
-- Вы не понимаете, -- говорит Майк. -- Слушать его - это самое худшее,
что мы можем сделать!
Он оглядывается на Молли за помощью и поддержкой, и то, что он видит,
заставляет его оцепенеть. Это- смесь неуверенности и отчаяния.
-- Молли? Молли? -- в ужасе зовет Майк.
-- Я не знаю, Майк. Я думаю, лучше его выслушать.
-- Выслушать - это ведь не повредит, -- говорит Мелинда.
-- Он припер нас к стенке, -- добавляет Санни.
Они поворачиваются к Линожу.
Все глаза повернуты к нему. Все ждут главныхслов.
И Линож начинает говорить. И камера медленно на него наплывает до
крупного плана.
-- В деле, подобном этому, я не могу взять сам... хотя могунаказывать,
в этом я вас уверяю. Отдайте мнеодного ребенка из тех, что спит вонтам, дабы
я воспитал его как своего - и я оставлю вас в покое. Он или онапроживет
долго, и когда остальные спящие уже умрут, он или онавсе еще будет жить, и
многое увидит. Дайте мне то, что я хочу - и я уйду. Откажите мне - и те сны,
что вы видели прошлой ночью, станут явью. Дети упадут с неба, а вы все
пойдете в океан пара за парой, и когда кончится буря, этот остров будет
таким, как был после бури Роанок. Пустой. Покинутый. Я даю вамполчаса.
Обсудите вопрос... для чего же еще существуют городские собрания? А потом...
Он замолкает. Камера доходит до максимально крупного плана.
-- Решайте.
Затемнение. Конец акта четвертого.
Акт пятый.
У здания мэрии ветер все так же кружит поземку, но снегопад перстал.
Буря столетий - по крайней мере та, что создана Матерью-Природой, -
окончена.
В небе облака начинают подниматься и расходиться. Когда на этот раз
появляется полная луна, она остается в небе.
Мы идем по коридору мэрии к стеклянным дверям в зал, и внизу кадра
мелькает надпись:
БУДЕМ ВЕРИТЬ В БОГА И ДРУГВ ДРУГА.
Видно, как Робби Билз вылезает из-под стола (волосы его растрепаны),
встает и идет к помосту.
Все следующее, какбы ни было оно смонтировано, мы видим как единое
целое.
x x x
Робби доходит до помоста и оглядывает молчаливый ожидающий зал. На
первой скамье Майк остается сидеть, хотя и вибрирует почти заметно, как
провод под высокимнапряжением. С одной стороны от него Хэтч, с другой -
Молли. Майк держитее за руку, она смотрит на него тревожно. На следующей
скамье за ними Люсьен, Санни, Алекси Джонни - добровольный конвой. ЕслиМайк
попытается вмешаться в процесс принятия решения, они его удержат.
А в концезала, где спят дети, взрослых прибавилось. К сидящей возле
Салли Тавии присоединилась Урсула, возле Гарри уже сидят и Энди, и Джилл, и
Джек подошел к Энджи, не покидающей Бастера... но когдаон попытался обнять
ее за плечи, она выскользнула, уходя от его прикосновения. "Тебе придется
кое-что объяснить, Джеки", - как мог бы сказать Рики Рикардо. Мелинда сидит
возле Пиппы, Сандравозле Дона рядом с ней. Карла и Генри Брайт сидтя в
изножье кровати Фрэнка, держась за руки. Линда Сент-Пьер - около Хейди. Но
внимание всех родителей обращено нена детей, а на Робби Билза, назначившего
себя председателем... и на земляков-островитян, которые решают судьбу их
детей.
С огромным усилием овладев собой, Робби заглядывает под помост и
вынимает председательский молоток - старый и тяжелый, реликт, сохранившийся
еще с семнадцатого века. Минуту на него глядит, будтоникогда не видел, и
опускает на стол с громки резким стуком. Несколько человек вздрагивают.
-- Я призываю собрание к порядку. По-моему, лучше всего будет решать
это дело так, как мы решали бы любой городской вопрос. В конце концов, так
ведь оно и есть? Это городской вопрос?
Молчание и напряженные лица. У Майка такой вид, будто он хочет ответить
- но он молчит. Молли все так же тревожно смотрит на своего мужа и гладит
его руку, которая крепко(может быть, до боли) сжимает ее руку.
-- Есть возражения? -- спрашивает Робби.
Молчание. Робби снова опускает молоток - хрясь! - и снованесколько
человек вздрагивают. Но не дети. Они крепко спят. Или лежат без сознания.
-- Вопрос стоит о том, дать ли этому... этой личности, которая к
намявилась, одного из наших детей. Он говорит, что уйдет, если мы дадим ему
то, что он хочет, и убьет нас всех - включая детей - если мы откажем. Я
правильно сформулировал вопрос?
Молчание.
-- Хорошо. Так что скажет Литтл-Толл-Айленд? Кто хочет говорить.
Молчание. Потом медленно поднимается Кол Фриз. Оглядывается на своих
земляков.
-- Я не вижу у нас выбора, если мы верим, что он может сделать, как
сказал.
-- А ты емуверишь? -- спрашивает Роберта Койн.
-- Это первое, о чем я себя спросил. И... да, верю. Явидел многое, что
меня убедило. Я думаю так: или мы дадим ему то, что он хочет, или он возьмет
все, что у нас есть... и детей тоже.
Кол садится.
-- Роберта Койн отметила важный момент, -- говорит Робби. -- Кто верит,
что Линож сказалправду? Что он может стереть весь остров с лица земли и
сделает это?
Молчание. Верят все, но никто не хочет поднять руку первым.
-- У нас у всех был один и тот же сон, -- говорит Делла Биссонет. -- И
это не был обычный сон. Я это знаю, и мы все знаем. Он честно нас
предупредил.
Она поднимает руку.
-- Ничего честного здесь нет, -- говорит Берт Соамс, -- но...
Одна его рука в импровизированной шине, но он поднимает другую. Его
примеру следуют остальные - сначала немногие, потом больше, потом почти все.
Хэтч и Молли поднимают руки последними. Только Майк угрюмо сидит, не поднимя
рук с колен.
-- Это еще не вопрос о том, что делать, Майк, -- тихо говорит Молли. --
Пока нет. Пока только вериммы или не верим...
-- Я знаю, очем этот вопрос, -- отвечает Майк. -- И когда станешь на
эту дорогу, каждый следующий шаг легче предыдущего. Это я тоже знаю.
-- Итак, -- говорит Робби, опуская руку, -- мы ему верим. Этот вопрос
выяснен. Теперь, если есть мнения по основному вопросу...
-- Я хочу сказать, -- встает Майк.
-- Твое право, -- отвечает Робби. -- Ты полноправный налогоплательщик.
Давай.
Майк медленно всходит по ступеням на помост. Молли смотрит, неотрывая
глаз. Майк не потрудился взойти на трибуну - он простоповернулся лицомк
землякам-островитянам. Унас несколько мгновений, когда растет внимание и
напряжение в зале, пока Майк думает, как начать.
-- Нет, он не человек. Я не голосовал, но я все равно согласен. Я
видел, что он сделал с Мартой Кларендон, с Питером Годсо, что сделал с
нашими детьми - и я не верю, что он человек. У меня были теже сны, что и у
вас, и я не хуже вашего сознаю реальность его угроз. Может быть, даже лучше
- я ваш констебль, которого вы поставили следить за соблюдением ваших
законов. Но... люди... детей не отдают головорезам! Вы это понимаете? Детей
не отдают!
Из детского угла комнаты выходит Энди Робишо.
-- Так какой же у нас выбор? Что мы будем делать? Что мы можем сделать?
Эту реплику встречает густой ропотсогласия, и Майк встревожен - это
заметно. Потому что единственный ответ, который у него есть, не имеет
смысла. Этот ответ - доблесть правильного поступка.
-- Встать против него, -- говорит Майк. -- Бок о бок и плечом к плечу.
В один голос сказать ему "нет". Сделать то, что написано на дверях, через
которыемы сюда вошли - верить в Бога и другв друга. И тогда... быть может...
он уйдет. Как уходят бури, когда выдуют свою силу.
-- А если он начнет тыкать вокруг своей тростью? -- встает Орв Бучер.
-- Что тогда? А мы будем падать, как мухи на подоконник?
Ропот согласия громче.
Встает преподобный Боб Риггинс:
-- "Итак, отдавайте кесарю кесарево, а Божие - Богу". Ты сам это
сказал, Майкл, час назад. Евангелие от Матфея.
-- "Отойди от Меня, сатана, ибо сказано: "Господу Богу твоему
поклоняйся иЕму одному служи"". Евангелие от Марка, -- отвечает Майки
оглядывается вокруг. -- Люди... если мы отдадимребенка... одного из наших
детей - как потом будем с этим жить и глядеть друг другу в глаза, даже если
он оставит нам жизнь?
-- Отлично будем жить, -- отзывается Робби Билз.
Майк ошеломленно оглядывается на него, и в этот момент по центральному
проходу выходитк помосту Джек Карвер. Когда он начинает говорить, Майк
поворачивается к нему. Его обстреливают со всех сторон.
-- У нас у всех в жизни есть такое, с чем приходится жить, Майк. Или ты
другой?
Попадание. Мы видим, как Майк вспоминает.
И он обращается к Джеку и ко всем:
-- Нет, я такой же. Но это будет не то, что жить и помнить, как ты
смошенничал на экзамене, или с кем-то переспал, или дал кому-тов морду по
пьянке или под плохое настроение. Это - ребенок. Джек, неужели ты не
понимаешь?
Может быть, он до них достучался. Но тут начинает говорить Робби.
-- Допустим, ты прав насчет отослать его прочь- допустим, мы все
встанем плечом к плечу, обнимемся искажем: "НЕТ! " Допустим, мы это сделаем,
и он просто исчезнет. Вернется туда, откуда пришел.
Майк настороженно глядит, ожидая ловушки.
-- Но ты видел наших детей. Я не знаю, что именно он с ними сделал, но
не сомневаюсь, что полет в высоте - это точное об этом представление. Они
могут упасть, и в это я верю. Ему стоиттолько махнуть этой своейтростью, и
они упадут. И как нам жить и смотреть в глаза друг другу, если это случится?
Мы будем себе говорить, что убили всех восьмерых только потому, что были
слишком хорошими, слишком святыми, чтобы пожертвовать только одним?
-- Но ведь это может быть блеф... -- пытается сказать Майк.
-- Это не блеф, Майкл, и ты это знаешь! -- вдруг резко и враждебно
перебивает Мелинда. -- Ты это видел.
Тавия Годсо нерешительно выходит кначалу центрального прохода -
очевидно, островитяне предпочитают говорить отсюда. Сначала она говорит
неуверенно, но обретает уверенность по ходу речи.
-- Ты говоришь так, Майк, будто от убьет этого ребенка, Майкл... будто
это человеческое жертвоприношение. А по мне это больше похоже на
усыновление.
Она оглядывается, улыбаясь как бы на пробу - если уж нам предстоит это
сделать, постараемся сделать, как лучше. Посмотрим с хорошей стороны.
-- И еще долгая жизнь! -- говорит Джонас и делает паузу. -- То есть
если ему верить. А после того, как я его видел... я верю.
Снова ропот согласия. И одобрения.
-- Линож забил до смерти Марту Кларендон своей тростью! -- кричит Майк.
-- Глаз ей выбил! Мы обсуждаем, отдавать лиребенка чудовищу!
Молчание встречает эти слова. Люди опускают глаза в пол и краснеют от
стыда. Преподобный Боб Риггинс снова садится. Его жена кладет руку ему на
рукав и смотрит на Майка укоризненно.
-- Пусть так, -- говорит Генри Брайт, -- но что будетс остальными
детьми? Скажем "нет" и увидим, как они умрут на наших глазах?
-- Да, Майк, -- подхватывает Кирк. -- Что тамнасчет блага для
большинства?
На это у Майка нет настоящего ответа.
-- Но ведь о детях - это тоже может быть блеф. Сатана - отец лжи, а
этот тип явно его близкий родственник.
-- И ты готов рискнуть? -- визжит разъяренная Джилл Робишо. -- Отлично!
Только рискуй своим сыном, а не моим!
-- В точности моя мысль! -- поддерживает ее Линда Сент-Пьер.
-- Ты знаешь, Майк, -- говорит Генри Брайт, -- что здесь самое
страшное? Положим, ты прав наполовину... и мы останемся жить, а они - он
показывает на детей - умрут? Как мы тогда будем глядеть в глаза друг другу?
Как будем с этим жить дальше?
-- И как нам после этого жить рядом с тобой? -- спрашивает Джек.
Неприязненно растущий гулв ответ. Джек - сокрушитель геев -
возвращается к своему спящему сыну и садится рядом с ним. И на это у
Майкатоже нет ответа. Мы видим, как он ищет его - и не находит.
Робби смотрит на часы. На них 9: 20.
-- Он сказал - полчаса, -- напоминает Робби. -- У нас осталось десять
минут.
-- Нельзя этого делать! -- кричит Майк. -- Как вы не понимаете? Мы не
можем позволить ему...
-- Мы слышали твою точку зрения, Майк, -- говорит Санни не без
сочувствия. -- Теперь сядь, ладно?
Майк глядит беспомощным взглядом. Он не дурак и понимает, к чему дело
клонится.
-- Вы должны об этомподумать, люди. Очень и очень тщательно подумать
Он спускается по ступеням и садится рядом сМолли. Берет ее за руку. Она
отдает руку на секунду или две, потом забирает.
-- Я пойду сяду с Ральфи, Майк.
Она встает и идет по проходу туда, где спят дети. Исчезает в круге
родителей, не оглянувшись.
-- Еще кто-нибудь хочет высказаться? -- спрашивает Робби. -- Какие
будут предложения?
Секунда молчания - и вперед выходит Урсула.
-- Прости нас Боже, но давайте дадим ему то, что он хочет. Дадим ему
то, что он хочет, и пусть идет своей дорогой. На мою жизнь мне наплевать, но
дети... даже если это будет Салли. Пустьлучше живет с плохим человеком,
чем... чем умрет.
Она разражается рыданиями и упреками:
--Боже мой, Майкл Андерсон, у тебя, что ли, сердца нет? Это же дети! Мы
не можем дать ему убить детей!
И она возвращается туда, где спят дети. Майк теперь окружен рядами
враждебных взглядов.
-- Еще кто-нибудь? -- спрашивает Робби, глядя на часы.
Майк начинает вставать, но Хэтч берет его за руку и слегка сжимает.
Майк глядит на него пораженным и вопросительным взглядом, и Хэтч чуть
заметно покачивает головой. "Хватит, - означает этот жест. - Ты сделал все,
что мог".
Майк стряхивает его руку иснова встает. Тепрь он не идет к помосту, а
обращается к землякам с места.
-- Не надо. Прошу вас. Андерсоны живут на Литтл-Толл-Айленде с 1735
года. Я прошу вас как житель островаи как отец Ральфи Андерсона - не делайте
этого. Не идите на это. -- После паузы он добавляет: -- Это проклятие.
Вечная погибель.
Он оглядывается безнадежно, и никто, даже его собственная жена, не
хочет встречаться с ним взглядом. Сновападает тишина, и только чуть завывает
ветер и щелкают часы.
-- Хорошо, -- говорит Майк. -- Тогда я предлагаю ограничить право
голоса. Пустьголосуют родители и только родители. Они все местные...
-- Это нечестно! -- встает ЛиндаСент-Пьер.
Она касается брови спящей дочери с нежной любовью.
-- Я вырастила ее сама - да, с большой помощью всех горожан, и твоей и
твоей жены, Майк, - но в основном сама. И я не должнапринимать такое решение
в одиночку. Для чего же тогда община, если не затем, чтобы помочьлюдям,
когда случается что-то по-настоящему страшное? Когда нет ни одного
достойного выхода?
-- Я бы не смог сказать лучше, -- говорит Энди.
-- Но... -- начинает Майк.
-- Сядь!.. Ставь на голосование!.. Давайте голосовать!.. -- слышен хор
голосов.
-- Кто-нибудь еще ставит вопрос о праве на голосование? -- спрашивает
Робби. -- Может быть, это не совсем по-парламентски, но это надо решить. Я
бы предпочел услышать мнение кого-нибудь из родителей.
Напряженное молчание, и голос Мелинды Хэтчер:
-- Я предлагаю, чтобы голосовали все.
-- Поддерживаю, -- вторит Карла Брайт.
-- Это не... -- пытается сказать Майк.
-- Замолчи! -- орет Энджи. -- Тебе уже давали слово, и теперь сядь и
помолчи!
-- Выдвинуто и поддержано предложение, -- объявляет Робби Билз, --
чтобы по вопросу о том, выдать ли мистеру Линожу то, что он просит,
голосовали все. Кто "за"?
Поднимаются руки все, кроме Майка. Он видит, что Молли тоже подняла
руку, видит, что она на него не смотрит, и что-то начинает в нем умирать.
-- Кто "против"?
Ни одной руки. Майк просто сидит в первом ряду с опущенной головой.
-- Предложение принято. -- Робби опускает молоток.
Тесс Маршан требует:
-- Ставь вопрос на голосование, Робби Билз. Настоящий вопрос.
В подвале Линож смотрит в потолок, и глаза его светятся в полутьме. Они
собираются голосовать, и он это знает.
x x x
В зале Джоанна с сердцем говорит:
-- Ради Бога, давайте проголосуем и закончим!
-- Мой сын в этом неучавствует! -- объявляет Майк. -- Надеюсь, это
ясно? Мой сын не будет частью этой... мерзости.
-- Будет, -- отвечает Молли.
Полное молчание. Майк поднимается иглядит на жену, не веря своим
глазам. Через весь зал смотрят они друг на друга.
-- Мы никогда не бегали от своего долга, Майкл, -- говорит Молли. -- Мы
всегда учавствовали в жизни острова. Мы будем учавствовать ина этот раз.
-- Не можетбыть, чтобы ты говорила всерьез, Молли. Это неправда?
-- Это правда.
-- Это безумие.
-- Может быть - но безумие не по нашей вине. Майкл...
-- Я ухожу! К черту все это! И вас всех к черту! Я беру моего сына и
ухожу!
Он успевает сделать три шага, и тут же добровольный конвой хватает егои
усаживает обратно. Моллисмотрит, как отбивается Майк, как грубы его конвоиры
- им не нравится его отношение к весьма спорному решению, которое
принимается, - и она бежит к нему по проходу.
-- Хэтч! На помощь! -- зовет Майк.
Но Хэтч отворачивается и лицо его горит от смущения. Майк рвется в
сторону, и Люсьен бьет его в нос. Кровь.
-- Прекратите! Не бейте его! -- кричит Молли. -- Майк, тебя сильно...
-- Отойди, -- говорит ей Майк. -- Отойди, пока я еще владею собой и не
плюнул тебе в лицо.
Она делает шаг назад, глаза ее расширены.
-- Майк, если бы ты только понял... это решение принимать не нам одним.
Это касается целого города!
-- Я знаю, что это так - и разве я говорил другое? Уйди от меня, Молли.
Она отходит в горе и печали. Санни Бротиган протягивает Майкуплаток.
-- Можете отпустить, -- говорит Майк. -- Я никуда не денусь.
Они его отпускают, хотя и настороженно. Робби с помоста глядит с явным
удовольствием. "Пусть ситуация очень плохая, -- говорит его лицо, -- но
еслисвятошу констебля смазали по морде, это уже что-то".
Молли отступает от Майка, который на нее не смотрит. Лицо ее дергается
и дрожит. Она, плача, уходит в конец зала. Люди по дороге похлопывают ее по
рукам, шепчут утешения и ободрения "Ничего, все образуется", "Он потом
опомнится", "Ты поступила правильно"... В конце зала ее обнимают Мелинда,
Джилл и Линда Сент-Пьер.
Хэтч подсаживается к Майку, не зная, куда деваться со стыда.
-- Майк, я...
-- Заткнись, -- отвечает Майк, не глядя. -- Заткнись и отвали.
-- Когда у тебя будет время подумать, ты поймешь, -- говорит ему Хэтч.
-- До тебя дойдет. Это единственное, что мы можем сделать. А что еще?
Умереть за принцип? Всем нам? В том числе тем, кто слишкоммолод, чтобы
понять, за что умирают? Подумай об этом.
Майк наконец поднимает глаза:
-- А если кончится тем, что Линож возьмет Пиппу?
Долгое молчание. Хэтч думает. Потом глядит Майку прямо в глаза:
-- Я скажу себе, что она умерла в младенчестве. Непредвиденная смерть
новорожденного, когда никто ничего не может сделать. И я в это поверю. Мы с
Мелли поверим оба.
Робби снова стучит по помосту молотком.
-- Внимание, внимание! Вопрос ставится на голосование. Отдадим мыили
нет мистеру Линожу то, что он просит, учитывая его обещание оставить нас в
покое? Что скажет Литтл-Толл-Айленд? Кто "за", голосуют обычнымподнятием
рук.
Момент совершенно бездыханной тишины. Потомв конце зала поднимает руку
Энди Робишо.
-- Я - отец Гарри, и я голосую "за".
-- Я - его мать, и я тоже "за", -- говорит Джилл Робишо.
-- Мы с Кларой голосуем "за", -- поднимает руку Генри.
Поднимает руку Линда Сент-Пьер. За ней Сандра Билз, и Робби на помосте
тоже поднимает руку.
-- У нас нет выбора, -- поднимает руку Мелинда.
-- Нет выбора--Хэтч поднимает руку.
-- Я голосую "за" - это единственный выход. -- Урсула.
Вслед за ней поднимает руку Тавия.
-- Приходится, -- Голос Джека.
Он поднимает руку. Анджела долго и любовно глядит наспящего Бастера и
тоже поднимает руку.
Весь зал обращает глаза к Молли. Она становится на колени, целует
Ральфи в седлофеи на носу, потом встает. Обращается она ковсем... но в
каком-то смысле говорит только с Майком, и лицо ее молит о понимании.
-- Утратить одного живым лучше, чем утратить всех мертвыми. Я голосую
"за".
И она поднимает руку. За ней поднимаются и другие руки. Камераидет по
рядам, выбирает лица, которые мы теперь знаем, и видим, как поднимаются все
руки... кроме одной.
Робби выжидает минуту, глядя на лес поднятых рук и похоронных лиц. Надо
отдать этим людям должное - они приняли страшное решение... и они это знают.
-- Кто "против"? -- мягко спрашивает Робби.
Поднятые руки опускаются. Майк, не поднимая глаз, выбрасывает руку
высоко в воздух.
-- Всеми голосами против одного, -- объявляет Робби. -- Предложение
принято.
Часы показывают девять тридцать и бьют один раз.
Открывается дверь, и входит Линож, держа трость в одной руке изамшевый
мешочекв другой.
-- Приняли ли вы решение, люди? -- спрашивает он.
-- Да, -- отвечает Робби. -- Решение в вашу пользу.
-- Прекрасно, -- говорит Линож.
Он проходит мимо заднего ряда, останавливается, дойдя до прохода, и
смотрит на родителей.
-- Вы сделали правильный выбор.
Молли отворачивается - ей мерзко одобрение улыбающегося монстра.
Линожвидит ее отвращение, и его улыбка становится шире. Он идет медленно по
проходу, держа перед собой мешок сшариками.
Всходит по ступеням, и Робби быстро отодвигается от него в сторону с
полным ужаса лицом. Линож стоит возлетрибуны, с добройулыбкой глядя на своих
заложников.
-- Вы сделали трудную вещь, друзья мои, но вопреки всему, что мог тут
говорить вам констебль, вы поступили хорошо. Вы поступили правильно. Это
было единственное, что хорошие, любящие, ответственные люди могли сделатьв
данных обстоятельствах.
Мешок он держит за завязкутак, что тот свисает с его руки.
-- Это - колдовские камни. Они были стары, когда мир был юн, и с их
помощью решали великие вопросы еще до того, как Атлантида погрузилась в
Африканский океан. Здесь семь белых камешков... и один черный.
Линож замолкает... улыбается... и чуть видны кончики егоклыков.
-- Вы не можете дождаться, чтобы я ушел, и я не виню вас. Тогда пусть
выйдет по одному родителю каждого ребенка, если не трудно. Закончим это
дело.
Камера показывает островитян. Они впервые нутром поняли, что сейчас
сделали. И еще поняли, что поворачивать обратно поздно.
Линож улыбается. Показывает кончики клыков. И держит мешок. Время
выбирать.
Затемнение. Конец акта пятого.
Акт шестой
Над ночным проливом кончился снегопад, и луна проложила золотую дорожку
к материку.
Безмолвная Мэйн-стрит засыпана снегом.
Здание мэрии стоит, темное справа и ярко освещенное свечами слева, где
находится зал заседаний.
В зале медленно, очень медленно идут по центральному проходу родители:
Джилл, Урсула, Джек, Линда, Сандра, Генри, Мелинда. Последней идетМолли
Андерсон. Она умоляющими глазами смотрит на Майка.
-- Майк, прошу тебя, попытайся понять...
-- Что ты хочешь, чтобы я понял? Вернись и сядь рядом с ним. Не
принимай участия в этой мерзости.
-- Не могу. Если бы ты только понимал...
Майк смотрит в пол. Он не хочет смотреть на Молли, не хочет ничего
этого видеть Она это понимает и скробноуходит, поднимаясь по ступеням.
На помосте родители выстроились в линию. Линож глядит на них с
благосклонной улыбкой, как дантист, объясняющий ребенку, что больно не
будет, ну совсем не будет.
-- Это очень просто, -- говорит он. -- Каждый вытащитиз мешка камешек.
Ребенок того, ктовытащит черный, пойдет со мной. Чтобы жить долго... чтобы
видеть далеко... и знать много. Миссис Робишо? Джилл? Не согласитесь ли вы
начать?
Он протягивает еймешочек. Кажется, что она кнему не собирается
притрагиваться... или не может.
-- Давай, милая, -- подбадривает ее Энди. -- Бери!
Она бросает на него затравленный взгляд, сует руку в мешок, шарит там
ивынимает кулак с крепко зажатым камешком. Вид у нее такой, будто она сейчас
упадет в обморок.
-- Миссис Хэтчер? -- предлагает Линож.
Мелинда берет камешек. Сандра следующая. Она тянет руку к мешку... и
отдергивает.
-- Робби, я не могу! Ты!
Но Робби близко к Линожу подходить не хочет.
-- Давай, тащи!
Она повинуется и отступает, дрожа губами, и так стиснув пальцы, что они
побелели. Следующий - Генри Брайт. Он долго выбирает, отбрасывая один (или
два) чтобы взять другой. Потом Джек. Он выбирает быстро и отступает, бросив
на Энджи отчаянный взгляд последней надежды. Берет шарикЛинда Сент-Пьер.
Остаются Урсула и Молли.
-- Дамы? -- обращается к ним Линож.
-- Ты первая, Молли, -- говорит Урсула.
-- Нет. Прошу тебя. Ты.
Урсула резко суетруку в мешок, берет один из двух оставшихся шариков и
отступает, стиснув кулак. Молли делает шаг вперед, смотрят наЛиножа и берет
последний камешек. Линож отбрасывает мешок. Он полощется в воздухе, падая
вниз... и исчезает в голубой вспышке, не успев коснуться помоста.
Островитяне нереагируют. Молчание такое плотное, что его можно резать ножом.
-- Отлично, друзья мои, -- говорит Линож. -- Пока что все сделано как
надо. Итак, кто смелый показать первым? Отбросить страх, и ощутить, как он
сменяется сладостным облегчением?
Никто не отвечает.
-- Давайте, давайте! -- благодушно торопит Линож. -- Разве вы не
слышали, что боги карают слабых духом?
-- Я люблю тебя, Бастер! -- выкрикивает Джек и раскрывает руку. Шарик в
ней белый. Говор в зале.
Выходит вперед Урсула и выставляет сжатый дрожащий кулак. Собирается с
духом, и рука ее разжимается, как пружина. Шарик белый. Снова говор в зале.
-- Давай, Сандра! -- говорит Робби. -- Покажи.
-- Я... я... Робби, я не могу... Я знаю, что это Донни... знаю... мне
никогда не везло...
С нетерпением, с презрением к ней, Робби желая покончить с
неизвестностью, подходит, хватает ее заруку и разжимает ей пальцы. Шарика
нам не видно, и по его лицу ничего нельзя прочесть. Но он хватает то, что у
нее в руке, и поднимает вверх всем напоказ. Дико улыбается - похож на
Ричарда Никсона вполитической гонке.
-- Белый! -- кричит он. И пытается обнятьсвою жену, но она отталкивает
его свыражением не просто отвращения - это омерзение.
Очередь выходить Линда Сент-Пьер. Она держит сжатую руку, смотрит на
нее и закрывает глаза.
-- О Господи, молю Тебя, не отнимай у меня Хейди.
Открывает руку, но глаза держит закрытыми.
-- Белый! -- кричит чей-то голос.
Говор в зале. Линда открывает глаза, видит, что камешекбелый, и
начинает рыдать, прижимая драгоценный камешек к груди.
-- Джилл? -- предлагает Линож. -- Миссис Робишо?
-- Не могу, -- отвечает она. -- Я думала, что смогу, но я не могу.
Простите...
Она бросается к лестнице, прижимая к груди сжатый кулак. Но не успевает
до нее дойти, какЛинож указывает на нее тростью. Ее притягивает назад. Линож
наклоняет голову волка к ееруке. Она пытается удержать пальцы- и не может.
Камешек падаетна помост и катится, как шарик (на который он и похож), а
камера следит за ним. Он останавливается уножки стола городского менеджера.
Он белый.
Джилл сваливается на колени, всхлипывая. Остались только Генри, Мелинда
и Молли. У кого-то из них - черный камешек. Перебивка: лица их супругов.
Карла Брайт и Хэтчсмотрят на сцену в завороженным ужасом. Майк не отрывает
глаз от пола.
-- Мистер Брайт? -- зовет Линож. -- Генри? Не сделаете ли нам
одолжение?
Генри выходит вперед и медленно открывает руку. Камешек белый. Генри от
облегчения становится как спущенный воздушный шар. Карла глядит на него,
улыбаясь сквозь слезы.
Теперь все решится между Молли и Мелиндой. Ральфи илиПиппа. Матери
глядят друг на друга на фоне улыбки Линожа. Однаиз них сейчас перестанет
быть матерью, и обе они этознают.
Крупным планом - Молли. Ей представляется:
Над облаками парит Линож, но клин стал очень коротким. Из восьми детей
остались Ральфи и Пиппа, держащиеся за руки Линожа.
-- Дамы? -- напоминает Линож.
Молли взглядом передает Мелинде мысль. Мелинда понимает и чуть кивает.
Они сдвигают кулаки вместе, рука к руке. Смотрят друг на друга, неистовые от
любви, надежды и страха.
-- Давай, -- очень тихоговорит Молли.
Крупным планом - две руки. Они открываются. В одной шарик - белый, в
другой - черный. Говор, аханье, удивленные выкрики в зале - но мы пока не
знаем. Мы видим только двакамешка на двух ладонях.
Самый крупный план: лицо Молли.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Мелинды.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Хэтча.
Дикие глаза.
Самый крупный план: Майк.
Голова его опущена... но ему так не высидеть, несмотря на твердое
решениене учавствовать в этом даже пассивно. Он поднимает голову и глядит на
помост. И мы читаем выражение лицаэтого человека: сначала - неверие, потом -
страшное осознание.
-- НЕТ! -- Майк вскакивает на ноги. -- НЕТ!
Санни, Люсьен и Алекс хватают его и прижимают к сиденью, не давая
броситься вперед.
Мелинда и Молли стоят на помосте. Они смотрят друг надруга, почти
сдвинув лица, застывшие, вытянув руки - теперь открытые. В руке Мелинды -
белый камешек. В руке Молли - черный.
Лицо Мелинды разражается запоздалой реакцией. Она поворачивается,
ослепленная слезами, и идет ккраю помоста.
-- Пиппа! Мама идет ктебе, любовь моя...
Споткнувшись о ступени, она полетела бы головой вниз, не подхвати ее
Хэтч. В истерике облегчения она даже этого не заметила. Вырвавшись из рук
мужа, она бежит по проходу.
-- Пиппа, деточка моя! Все в порядке! Мама идет ктебе, мама идет!
Хэтч поворачивается к Майку.
-- Майк, я...
Майк только кидает на неговзгляд - взгляд чистейшей, отравленной
ненависти. "Ты этому потворствовал, и мне это стоило моего сына", -- говорит
этот взгляд. Хэтч, не в силах этого вынести, уходит за своей женой, почти
крадучись.
Молли все это время стоит столбом, глядя на черный шарик, но сейчас до
нее начинает доходить, что случилось.
-- Нет. Этого не может быть. Этого...
Она отбрасывает шарик и поворачивается к Линожу:
-- Это шутка?! Проверка? Это проверка, правда? Вы же не думали...
Но он именно это идумал, и думает сейчас. И она это понимает.
-- Я не отдам!
-- Молли, -- говорит Линож. -- Я остро ощущаю ваше горе... но вы
согласились на условия. Мне очень жаль.
-- Вы это подстроили! Вам все время нужен был только он! Из-за.. из-за
седла феи!
Правда ли это? Нам никогда не узнать, померещилась ли нам эта искра в
глазах Линожа, или... или мы ее видели.
-- Я вас заверяю, что это не так. Игра была, как вы бы назвали,
честной. И поскольку я считаю, что долгие проводы - лишние слезы...
Он идет кступеням, чтобы предъявить права на свой приз.
-- Нет! -- кричит Молли. -- Не дам!
Она пытается на него наброситься, но Линож делает жест тростью, и она
летит спиной вперед, перекатываясь через стол городского менеджера.
Онападает плачущей кучей.
Линож, стоя на краю помоста у ступеней, разглядывая островитян -
которые похожи на людей, пробуждающихся от общего кошмара, в
которомсотворили что-то ужасное и непоправимое - с сияющей и сардонической
улыбкой удовольствия.
-- Леди и джентельмены, жители Литтл-Толл-Айленда, я благодарю вас за
ваше внимание к моим нуждам, и объявляю это собрание закрытым... с
замечанием, что чем меньше будет сказано остальному миру о нашем...
соглашении, тем счастливей выбудете жить дальше... хотя, конечно, в подобных
вопросах окончательное решение завами.
За его спиной Молли встаетна ноги и идет вперед. Она обезумела от шока,
горя, невозможности поверить.
Линож надевает желтые перчатки, шапку.
-- А теперья возьму своего нового протеже и оставлю вас наедине с
вашими мыслями. Надеюсь, они будут счастливыми.
Он идет вниз по ступеням. Его путь лежит по центральному проходу
недалеко от места, где сидит Майк. Молли бросается к краю помоста, и глаза
ее так выкатились, что занимают пол-лица. Она видит, что стража Майка больше
не выполняет свою работу: Люсьен, Санни и все остальные глядят на Линожа с
отвисшими челюстями.
-- Останови его, Майк! -- визжит Молли. -- Ради Бога, останови его!
Майк знает, что будет, если он бросится на Линожа: один взмах трости -
и он будет отскребать себя от стены. Он поднимает глазана жену - наверное,
уже бывшую жену. Страшные, мертвые глаза.
-- Поздно, Молли.
Ее реакция - сперва отчаяние, потом - безумная решимость. Если Майк не
может исправить ошибки, которую они допустили, она сделает это сама. Она
оглядывается... видит пистолет Робби, который лежит на помосте. Она хватает
его и бросается с помоста на пол.
-- Стой! -- кричит она. -- Я предупреждаю!
Линож идет дальше, и с ним происходит перемена. Куртка превращается в
королевское синее с серебром облачение, украшенное солнцами, лунами, прочими
кабаллистическими символами. Шапка становится остроконечной шляпой
чернокнижника или чародея. И трость становится скипетром. На ней сверху
такой жезл, что хоть Мерлину впору.
Молли то ли не видит, то ли ей все равно. Ей нужно только одно -
остановить его. Она вступает в проход и направляет пистолет.
-- Стой, или я стреляю!
Но Санни и Алекс Хабер загораживают ей путь к Линожу. Люсьен и Джонни
Гарриман ее хватают... и Хэтч мягко забирает из ее руки пистолет. Майк все
это время сидит, опустивголову, не в силах смотреть.
-- Простите, миссис Андерсон... -- говорит Санни. -- Но мы
договорились.
-- Мы не понимали, о чем договариваемся! -- кричит Молли. -- Мы не
знали, что делали! Майк был прав, мы не... не... Джек, останови его! Не дай
ему взятьРальфи! Не давай ему взять моего сына!
-- Я не могу этого сделать, Молли, -- отвечает Джек. И с тенью
упрекадобавляет: -- А ведьты так не кричала бы, если бы это я вытащил черный
шарик.
Она глядит на него, не веря своим ушам. Он секунду выдерживает ее
взгляд, потом колеблется... но тут Анджелаобнимает его за плечи и вперяется
в Молли с открытой враждебностью.
-- Ты что, совсем не умеешь проигрывать?
-- Это... -- Молли задохнулась. -- ... это тебе не бейсбол!
К детскому углу подходит Линож, чародей с головы до пят, в ярком
голубом сиянии. Еще раз виден его огромный возраст. Родители и их друзья
отшатываются от него со страхом. Он их не замечает абсолютно. Нагнувшись, он
берет на руки Ральфи Андерсона и восхищенно на него смотрит.
Молли чуть не удалось в отчаянной борьбе вырваться из рук держащих ее
сильныхмужчин. С истерическим вызовом онакричит Линожу через весь пролет:
-- Вы нас обманули!
-- Возможно, вы сами обманули себя, -- отвечает он.
-- Он никогда не будет вашим! Никогда!
Линож поднимает спящего мальчика, как подношение. Голубое сияние вокруг
него становистя ярче... и начинает захватывать Ральфи. Старость Линожане
добра, а жестока, такая, которая пугает. И его торжествующая улыбка - это
ужас, который долго будет еще в наших снах.
-- Будет. Он полюбитменя. -- Линож делает паузу. -- И он будет называть
меня отцом.
Это - страшная правда, против которойМолли уже не в силах выстоять. Она
падает на удерживающие ее сильные руки, не в силах держаться на ногах. Линож
еще секундувыдерживает ее взгляд, потом отворачивается - развевает край его
облачения. Он шагает к двери. И все глаза поворачиваются ему вслед.
А мы видим Майка. Он встает. Лицо его все такое же мертвое. Хэтч
касается его рукой.
-- Майк, я...
-- Не трогай меня, -- отталкивает его руку Майк. -- Никто из вас меня
больше не трогайте. -- Взгляд на Молли. -- Никто.
Он идет по боковому проходу, и никто его не останавливает.
Он выходит из зала как развовремя, чтобы успеть заметить, каккрай
облачения Линожа исчезает за входной дверью в ночи. Сперва остановившись, он
идет туда же.
Майк выходит, останавливается и смотрит, и дыхание его серебрится в
свете луны.
Перед зданием стоят Линож и Ральфи, и Линож все еще сияет ярко-голубым
светом. Камера смотрит ему вслед, а он несет Ральфи к улице... берегу...
проливу... материку... и не считанным лигам бескрайней земли. Мы видим его
следы - сперва глубокие... потом легкие... потом еле заметные...
x x x
Миновав купол с мемориальным колоколом, Линож начинает подниматься в
воздух. Всего на дюйм-другой, но расстояние от него до земли медленно
растет. Будто он идет по лестнице, которую мы не видим.
А Майк у входа в мэрию кричит вследсвоему сыну, вложив все свое горе
вединое слово:
-- Ральфи!
Линож и Ральфи. Ночь. Ральфиоткрывает глаза и оглядывается.
-- Где я? Где мой папа?
Далекий, еле слышный голос Майка:
-- Ральфи...
-- Это неважно мальчик с седлом феи, -- говорит Линож. -- Посмотри
вниз!
Ральфи смотрит. Они летят над проливом. Тени их летят по волнам,
окруженные лунной дорожкой. Ральфи улыбается от радости.
-- Ух ты! Класс! -- И после паузы: -- А это настоящее?
-- Как ябочный пирог, -- отвечает Линож.
Ральфи оглядывается на:
Литтл-Толл-Айленд. Это почти негатив того изображения, что мы
показывали вначале - ночь вместо дня, уход вместо приближения. В лунном
свете Литтл-Толл-Айленд выглядит почти иллюзией. Чемон скоро для Ральфи и
станет.
-- А куда мы летим? -- спрашивает Ральфи.
Линож подбрасывает скипетр в воздух, и он занимает то положение,
которое было, когда Линож летал с детьми. Его тень, теперь от луны, а не от
солнца, лежит попереклица Линожа. Линож наклоняет голову и целует седло феи
на носу у Ральфи.
-- Куда хотим. Всюду. Во все те места, которые тебе только снились.
-- А мама спапой? Когда они прилетят?
-- А, об этом потом, -- улыбается Линож.
Что ж, ему виднее, он взрослый... и потом, это так интересно!
-- О'кей, -- говорит Ральфи.
Линож поворачивает - закладывает вираж, почтикак самолет, - и они
улетаютот нас прочь.
Майк стоит на ступенях мэрии. Он плачет.
Джоанна Стенхоуп выходит из мэрии и кладет ему руку на плечо. С
бесконечной добротой она произносит:
-- Войди в дом, Майк.
Не обратив на нее внимания, он идет вниз по ступеням, пробивая путь в
рыхлом снегу. Для тех, кто не волшебник, это трудная работа, но он идет
вперед. Он идет по следам Линожа, и камера следит за ним, глядя как
отпечатки становятся все легче и легче, все меньше связаны с землей, где
обязаны жить смертные.
Мимо мемориального колокола, здесь еще один исчезающий отпечаток... и
ничего. Поля девственного снега. Майк в рыданиях валится у последнего следа.
Возносит руки к пустому небу, к сияющей луне.
-- Верни его, -- тихо произносит Майк. -- Прошу тебя. Я сделаю все, что
ты хочешь, если ты его вернешь. Все, что ты хочешь.
В дверях мэрии столпились островитяне и молча смотрят. Джоннии Санни,
Ферд и Люсьен, Тавия и Делла, Хэтч и Мелинда.
-- Верни его! -- слышен молящийголос Майка.
Лица островитян не меняются. В них, быть может, есть сочувствие, но нет
милосердия. Здесь, сейчас - нет. Что сделано, то сделано.
Майк на снежном поле. Он копошится в снегу возле купола, где висит
мемориальный колокол. Протягивает рукик луне изалитой светом воде в
последний раз, но без надежды.
-- Прошу тебя, верни его, -- шепчет он.
Камера начинает уходить в сторону и вверх. Понемногу. Майк становится
меньше и меньше, и вот он уже черная точка на белой снежной равнине. За ней
- материк, рухнувший маяк, волны пролива.
Затемнение.
И последний, еле слышный шепот мольбы:
-- Я люблю его! Смилуйся!
Конец акта шестого.
Акт седьмой
Небо ярко-голубое, и пролив тоже. Флегматично пыхтят рыбачьи лодки,
проносятся спортивные катера, оставляя кильватерный след и таща волных
лыжников. Парят и кричат в вышине чайки.
Прибрежный город утром. Титр: МАЧИАС, ЛЕТО 1989.
Небольшой дощатый дом на Мэйн-стрит. Табличка:
ЮРИДИЧЕСКИЕ УСЛУГИ.
Пониже еще одна:
ЕСЛИ РЕШЕНИЕ ЕСТЬ.
МЫ ВМЕСТЕ ЕГО НАЙДЕМ.
Камера наплывает на окно. В доме сидит женщина, глядя наружу. Глаза
красные, щеки мокры от слез. Волосы у нее седые, и сначала мы простоне
узнали Молли Андерсон. Она постарела на двадцать лет.
Сидит она на кресле-качалке, глядя на летний пейзаж, и беззвучно
плачет. Напротив нее адвокат - профессионального вида женщина в светлой
летней юбке и шелковой блузке. Хорошо причесана, хорошо накручена, и смотрит
на Молли с тем сочувствием, которое проявляют хорошие психологи - часто
помогает, но пугает своей отстраненностью.
Молчание длится. Адвокат ждет, пока заговорит Молли, но Молли только
сидит в качалке и глядит плачущими глазами на лето за окном.
-- Вы с Майком не спите вместе, -- говорит наконец адвокат, -- вот
уже... как давно?
-- Пять месяцев, -- отвечает Молли, все так же глядя в окно. --
Приблизительно. Если нужно, я могу сказать точно. Последний раз был в ночь
передбольшой бурей. Бурей столетия.
-- Когда выпотеряли сына. И в этой потере Майк обвиняет себя.
-- Я думаю, он собирается от меня уйти.
-- И ты этого очень боишься, не так ли?
-- Я думаю, он исчерпал все свои средства остаться. Ты понимаешь, что я
хочу сказать?
-- Расскажи мне еще раз, что случилось с Ральфи.
-- Зачем? Какая в этом польза? Господа Бога ради, кому от этого будет
лучше? Его больше нет!
Адвокат ничего наэто не отвечает. Молли вздыхает и сдается.
-- Это былона второй день. Мы все были в мэрии - там все собрались
укрыться от бури. Знаешь... очень она была сильная.
-- Я была здесь, -- отвечает адвокат. -- Я ее пережила.
-- Да, Лиза, ты была - здесь. На материке. На острове это дело другое.
-- Она замолкает на миг. -- На острове все по-другому. -- Еще одна пауза. --
В общем, ДжонниГарриман влетел во время завтрака и сказал, что маяк падает.
Все, конечно, захотели посмотреть, и Майк...
Дом Андерсонов летним утром. Перед домом стоит небольшая белая машинас
открытым багажником. В ней два или три чемодана. Открывается дверь дома, и
выходит Майк, неся еще два. Он закрывает дверь, спускается с террасы и
идетпо дорожке. По всем движениям и жестам, по каждому взгляду перед нами
человек, который уезжает навсегда.
-- Майк сказал нам, что сейчас белая мгла, -- слышится за кадром голос
Молли, -- и чтобы мы держались поближе к дому. Ральфи хотел посмотреть...
Пиппа и все дети тоже... и мы их с собой взяли. Прости нас Боже, мы взяли их
с собой.
Майк останавливается возле таблички детского сада "МАЛЕНЬКИЙ НАРОД".
Она все еще висит на нижней ветви растущего во двореклена, но какой-то вид у
нее сейчас пыльный. Забытый. Никому до нее нетдела. Майк срывает ее,
смотрит, поворачивается и бросает ее натеррасу в приступе ярости.
-- Никому из нас не следовало выходить, -- говорит голос Молли, --
особенно детям. Мы недооценили бурю. Несколько человек заблудились и
пропали. Один из них былРальфи. Энджи Карвер нашла дорогу домой. Остальные
все погибли.
Майк провожает взглядом упавшую натеррасу табличку, поворачивается
иидет к машине. Когда он обходит ее, чтобы сесть за руль, вытаскивая из
кармана ключи, раздается голос:
-- Майк?
Это Хэтч.
Майк оборачивается. Хэтч, имеющий довольно странный вид в футболке и
шортах, идет туда, где он стоит. И видно, что ему очень хотелось бы
оказаться в другом месте. Майк смотрит на него холодным взглядом.
-- Если у тебя есть, что сказать, скажи. Паром уходит в 11: 10, и я не
собираюсь на него опаздывать.
-- Куда ты едешь? -- спрашивает Хэтч.
Молчание.
-- Не надо, Майк. Не уезжай.
Молчание.
-- Тебе легче будет, если я скажу, что с февраляни одной ночи толком не
спал?
Нет ответа.
-- Тебе легче будет, если я скажу, что... что мы, наверное, поступили
неправильно?
-- Хэтч, мне пора ехать.
-- Робби велел тебе сказать, что пост констебля за тобой, стоит тебе
только захотеть. Ты только скажи.
-- Скажи ему, куда он может засунуть этот пост. Мне здесь делать
нечего. Я пытался, сколько мог, и больше не могу.
Он идет кдверце водителя, но не успевает ее распахнуть, как Хэтч
касается его руки. Майк оборачивается с горящими глазами, как будто
собирается двинуть ему в глаз, но Хэтч стоит, не шевельнувшись. Может быть,
он считает, что этого заслужил.
-- Ты нуженМолли. Ты видел, что с ней творится? Ты хотя бы смотрел?
-- Посмотри ты за меня. О'кей?
Хэтч опускает глаза.
-- С Мелиндой тоже плохо. Она столько принимает транквилизаторов...
боюсь, как бы она к ним не привыкла.
-- Плохо, -- отвечает Майк. -- Но... по крайнеймере у вас есть дочь.
Может, вы не так хорошоспите, но можете зайти в ее комнату и посмотреть, как
спит она. Верно?
-- Ты все такой же уверенный в своей правоте. Смотришь на все только со
своей точки зрения.
Майк садится за руль и смотрит на Хэтча ничего не выражающим взглядом.
-- Я никакой. Я пустой. Выскобленный, как ноябрьская тыква.
-- Если бы ты хоть попытался понять...
-- Я понимаю, что паром уходит в 11: 10, и если я сейчас не поеду, то
опоздаю. Счастливо оставаться, Хэтч. Надеюсь, тыснова обретешь сон.
Он хлопает дверцей, заводит мотор и выезжает на Мэйн-стрит. Хэтч
беспомощно смотрит ему вслед.
Утро на газоне у мэрии.
Камера смотрит вниз по Мэйн-стрит иловит в кадр машину Майка, идущую к
причалам, где стоит паром на материк, рокочамотором. Мы смотрим ему вслед и
отворачиваемся влево к мемориальному колоколу. Под мемориальной доской в
память погибших на войнетеперь еще одна. На ней надпись:
ЖЕРТВЫ БУРИ СТОЛЕТИЯ 1989 ГОДА.
Ниже идут имена:
МАРТА КЛАРЕНДОН,
ПИТЕР ГОДСО,
УИЛЬЯМ СОАМС,
ЛЛОЙД УИШМЕН,
КОРА СТЕНХОУП,
ДЖЕЙН КИНГСБЕРИ,
УИЛЬЯМ ТИММОНС,
ДЖОРДЖ КИРБИ...
и в самомнизу:
РАЛЬФ АНДЕРСОН.
x x x
Молли в кабинете адвоката замолчала и только смотрит в окно. В глазах
ее снова выступают слезы икатятся по щекам, но плачет она молча.
-- Молли? -- окликает ее адвокат.
-- Он заблудился в белой мгле. Может быть, он был с Биллом Тиммонсом -
который с насосной станции. Мне хочется так думать: тогда с ним кто-то был
до конца. Наверное, они совсем потеряли направление и зашли в воду. Их двоих
никогда не нашли.
-- В этой истории, -- говорит адвокат, -- есть многое, чего ты мне не
сказала, правда?
Молли молчит.
-- Пока ты не расскажешь кому-нибудь, это будет болеть, как нарыв.
-- Это будет болеть, что бы я ни делала, -- отвечает Молли. -- Есть
раны, которые не заживают. Я не понимала этого раньше... но понимаю теперь.
-- Почему твой муж так тебя ненавидит, Молли? -- спрашивает Лиза. --
Что случилось с Ральфи на самом деле?
Камера наплывает на Молли. Молли все так же смотрит вокно. На улице
солнечно, трава зелена, цветутцветы... но идет снег. Он валит густо, укрывая
траву и дорожки, нависая налистьях и ветках.
Камера наплывает на Молли, наплывает до самого крупного плана, а Молли
смотрит на падающий снег.
-- Он ушел и заблудился. Так бывает, ты знаешь. Люди теряются.
Такслучилось и с Ральфи. Он потерялся в белой мгле. Потерялся в буре.
Кадр расплывается и фокусируется снова. На пароме.
Паром пыхтит через пролив. На кормовой палубе стоят автомобили, и среди
них машина Майка. Сам Майк стоит один у релинга, подняв лицо, и океанский
бриз сдувает его волосы на затылок. Он почти умиротворен.
Голос Майка за кадром.
-- Это былодевять лет назад. Я заправил машинуи уехал паромом: 10. И
никогда не возвращался.
И снова офис адвоката.
Разговор Молли с юристом окончен. Часы на стене показывают 11:: 55.
Молли стоит у стола адвоката, выписывая чек. Адвокат смотрит на нее с
тревогой, зная, что она еще раз потерпела поражение, а остров победил. Тайна
- какова бы она ни была - осталась тайной.
И никто из них двоих не видит проплывающий на пароме автомобиль Майка.
-- Я не думал, куда я еду, -- говорит голос Майка. -- Сперва я просто
уехал кудаглаза глядят.
Майк едет в машине, сквозь ветровое стекло виден закат. Майк надел
темные очки, и в каждом из стекол отражается заходящее солнце.
-- И единственное, о чем я думал - каждый вечер надевать солнечные
очки, -- говорит голос Майка. -- И с каждой милей на спидометре становился
на милю дальше от Литтл-Толл-Айленд.
Среднеамериканская пустыня в полдень. Тянется двухполосная дорога
покраю кадра. Появляется быстро идущий белый автомобиль, и камера следует за
ним.
-- Развод прошел без претензий, -- слышится голосМайка. -- Молли
получила банковские счета, страховки, магазин, дом и клочок земли, который
был у нас в Вэнсборо. Мне достались "тойота" и душевный мир... То, что от
него осталось.
Мост Золотых Ворот. Сумерки.
-- Я доехалдосюда, -- продолжает голос. -- Снова к воде. Ирония судьбы,
что ли? Но на Тихом океане по-другому. Нет в нем того жесткого блеска, когда
дни начинают клониться к зиме. -- Пауза. -- И тех воспоминаний тоже нет.
Небоскреб на Монтгомери-стрит в Сан-Франциско.
Выходит Майк - постаревший Майк с сединой на висках и морщинами - но
этот человеквыглядит так, будто заключил мир с миром. Или сам нашел себе
мир. Он одет в костюм (не официальный, без галстука), в руке у него кейс.
Майк и его спутник идут к стоящему у тротуара седану. Садятся в машину, и
она выезжает в поток, обогнув вагон фуникулера. Голос Майка рассказывает:
-- Я снова пошел учиться. Получил диплом по правоохранительным
дисциплинам и диплом по бухгалтерскому учету. Подумал было еще получить
диплом юриста... но передумал. Начал с лавочки на острове у побережья штата
Мэн и кончил маршалом федерального суда. Ничего себе?
Мы видим лицо Майка через окно машины. За рулем его напарник, Майк
сидит рядом, и глаза его не здесь. Он едет по долгой дороге памяти. Мы
слышим его голос:
-- Иногда остров кажется мнеочень далеким, и Андре Линож - всего лишь
давним дурным сном. Иногда... когда я ночью просыпаюсь и стараюсь удержаться
от крика... он совсем рядом. И, как я говорил в начале, я держу связь.
Похоронная процессия идетпо кладбищу к свежевырытой могиле, неся на
плечах гроб (мы это видим сосреднего расстояния). Мимо шуршат цветным
водопадом осенние листья.
-- Мелинда Хэтчер умерла в октябре девяностого, -- говорит голос Майка.
-- В местной газете сказали, что от сердечного приступа, - Урсула Годсо
прислала мне вырезку. Я не знаю, было ли за этим еще что-нибудь. Тридцать
пять - слишком молодой возраст, чтобы отказал мотор, но - бывает. А то как
же.
Методическая церковь Литтл-Толл-Айленда. Приветственные рукис цветами
вдоль ведущей к двери дорожки. Доносятся звуки органа, играющего свадебный
марш. Распахиваются двери, и Молли выходит из них, сияющая, веселая, в
свадебном платье. Морщины остались на ее лице, но седых волос не видно.
Рядом с ней, в визитке, обнимая ее за талию - Хэтч. И он так жесчастлив, как
и она. За ними, держа в одной руке букет, а в другой - шлейф Молли, идет
Пиппа - подросшая и с красивыми длинными волосами. Давно прошли те дни,
когда она могла застрять головой между столбиками перил. Народ идет за ними,
бросая рис. Среди толпы, улыбаясь, как гордый папаша, - преподобный Боб
Риггинс.
-- Молли и Хэтч поженились вмае девяносто третьего, -- говорит голос
Майка. -- Урсула прислала мне и этувырезку. Как я слышал, они отлично ладят
друг с другом... и с Пиппой. И я рад. Желаю им всем троим всяческого
счастья. От всей души.
Запущенная комната. Ночь.
-- Не всем на Литтл-Толл-Айленде так повезло, -- слышен голос Майка.
Мы вместе с камерой оглядываем комнату, смятую, неубранную постель,
которой будто тоже снились дурные сны. Дверь в ванную приоткрыта, и мы
проходим туда.
-- Джек и Энджи Карвер развелись месяца черездва после свадьбы Хэтча и
Молли. Джек требовал, чтобыБастера отдали ему - как я понимаю, отчаянно, -
но проиграл по суду. Он уехал с острова в Льюстон, снимал комнату, и
покончил с собой ночью в конце лета девяносто четвертого.
В ванной открыто окно. Сквозь него издали доносятся звуки
самодеятельного оркестра, пробивающегося черезмелодию "Висюльки". Джек
Карвер лежит в сухой ванне с натянутым на голову пластиковым мешком. Камера
безжалостно подъезжает все ближе... и мы видим крепдешиновую повязку на
глазу Джека.
-- Он оставил то немногое, что имел человеку по имени Хармон Бродски,
которому выбил глаз в драке вбаре в конце восьмидесятых.
Вид на Литтл-Толл-Айленд с пролива - утро.
Все тихо - только медленно звонит сигнальный колокол - и немного
призрачно, затуманено тенью серого. Городской причал отстроен, и рыбный
склад тоже... только он другого цвета, и вместо "ПИТЕР ГОДСО. РЫБА И ОМАРЫ"
висит вывеска "БИЛЗ. ИЗЫСКАННАЯ РЫБА".
Камера отъезжает назад, и становится слышен плеск воды у лодки. Вот и
она - небольшая весельная лодка, качающаяся на зыби. Тем временем Майк
рассказывает:
-- Робби Билз отстроил на городском причале рыбный склад и нанял на
работу Кирка Фримена. Кирк рассказывал, что однажды ранним весенним утром
девяносто шестого года жена Робби Сандра пришла туда, одетая в желтый
дождевик и красные сапоги, и сказала, что хочет чуть покататься на веслах.
Кирк заставил ее надеть спасжилет... Он говорил, чем ее вид ему не
понравился.
Камера подходит клодке и поднимается над ней, показывая ее нос. На нем
аккуратно сложен рыбацкий дождевик. И стоит пара красных резиновых сапог, на
которые аккуратно воротником надет спасаетльный нагрудник.
-- Он сказал, что она будта спала с открытыми галазами... но что он мог
сделать? Было тихо, ни ветра, ни особой зыби... а она была жена его босса.
Лодку нашли, но Сэнди пропала. Одна была странная вещь...
Камера скользит вдоль лодки, и на задней банке то ли красной краской,
то ли помадой написано единственное слово: "КРОАТОН".
-- ... но никтоне знал, к чему это. Может быть, кто-то на острове мог
бы пояснить...
В мэрии Урсула и двое из полиции штата ведутразговор, и хотя мы его не
слышим, нам и так все ясно. Они спрашивают, она вежливо качает головой.
Извините... понятия не имею... не могу себе представить... впервые слышу...
и так далее.
-- ... но островитяне умеют хранить секреты. Мы хранили их тогда, в
восемьдесят девятом, и те, кто там живет, хранят до сих пор. Что до Сандры
Билз, предполагается, что она утонула, и семь лет с момента ее исчезновения
истекут в 2003 году. Без сомнения, Робби объявит ее официально погибшей, как
только перевернет календарь две тысячи третьего. Трудно, я понимаю, но...
Вид на Литтл-Толл-Айленд с океана.
-- ... в этом мире продают за наличные. Уходя, плати. Иногда платить
приходится мало, но чаще - много. Раз в жизни приходится платить всем, что у
тебя есть. Я думал, что выучил этот урок девять лет назад, на
Литтл-Толл-Айленде, в Бурю Века...
Кадр медленно расплывается и фокусируется на Сан-Франциско днем. Кадриз
киноархива.
-- ... но ошибся. В большую бурю ятолько начал учиться. А кончил - на
прошлой неделе.
Оживленная улица в деловой части города - день.
Народ занят покупками. Мы надвигаемся на гастроном в двух-трех витринах
от угла, и выходит Майк. У него выходной, и он одет неофициально - легкая
куртка, джинсы, футболка. Вруках у него два магазинных пакета, и он сейчас
ими манипулирует, пытаясь вытащить из кармана ключи по дороге к стоящей у
тротуара машине.
Навстречу ему в кадр входят спинойк нам мужчина и мальчик-подросток.
Мужчина одет в серое пальто и фетровую шляпу. Мальчик - в куртку оклендского
университета и джинсы. Дорога Майка к машине лежит мимо них, но поначалу он
не обращает на них особого внимания. Он вынимает ключи и пытается отодвинуть
пакет в руке, чтобы посмотреть и выбрать тот, который открывает дверцу. В
это момент мужчина и подросток проходят мимо него.
-- У чайника ручка, у чайниканосик... -- поет Линож.
-- За ручкувозьми и поставьна подносик... -- подхватывает мальчик.
Лицо Майка наполняется страшным осознанием. Ключи выпадают, пакеты
провисают у него в руках, он поворачивается и видит...
Замедленный кадр: мимо него идут Линож и мальчик. Они его уже минуют, и
он даже при замедленном кадре успевает кинуть только один взгляд. Но под
шляпой - Линож, теперь больше похожий на завзятого рыбака, чемна
беспощадного бизнесмена, и ему не тридцать пять, а шестьдесят пять с виду.
А мальчик рядом с ним - улыбающийся ему в лицо и красиво подпевающий
слова старой детской бессмыслицы - красивый паренек летчетырнадцати. Волосы
его - копия волос Молли. Глаза - Майка. На переносице, хотя и слабо, но
различима родинка - седло феи.
-- ... В чашку налей и подсунь нам под носик.. у чайника ручка, у
чайника носик, -- поют Линож и Ральфи далекими, как во сне, голосами.
Их лица выходят из кадра - да и все равно видели мы из лишь один
душераздирающий миг. А теперь этотолько две спины: хорошо одетый мужчина и
подросток, почти юноша, сворачивающие за угол. А там - куда угодно.
Майк стоит, как пораженный молнией, пакеты свисают с его рук. Рот его
беззвучно открывается и закрывается... и наконец появляется шепот:
-- Ра... Ра... Ральфи... Ральфи? РАЛЬФИ!
Линож и Ральфи уже миновали гастроном. Уже почти дошли до угла.
Останавливаются. Оглядываются.
Майк, бросив на землю пакеты - что-тов них бьется - бежит к ним.
-- РАЛЬФИ!
Рот Ральфи открывается, и раздается змеиное шипение. Весь его
симпатичный вид испарился в момент, из-за губ выглянули клыки. Глаза темнеют
и становятся черными, подернутыми извивающимися красными нитями. Он
поднимает руки - и этоне руки, а когти хищной птицы, готовые распороть
лицоМайка.
Линож кладет рукуему на плечо и (не отрываявзгляда от Майка) увлекает
за собой. Они вместе уходят за угол.
Майк останавливается у гастронома, и лицо его полно отчаяния и
болезненного ужаса. Пешеходы обтекают егос двух сторон, некоторые
поглядывают с любопытством, но Майк не замечает.
-- Ральфи! -- кричит они бросается за угол.
Останавливается и ищет глазами.
Люди идут по тротуарам, перебегают улицу, подзывают такси, покупают
газеты в автоматах. Человека всером пальто нет. Мальчика в оклендской куртке
- тоже.
-- Он полюбит меня, -- говорит голос Линожа. И добавляет: -- Он будет
называть меня отцом.
Майк прислоняется к стенке и закрывает глаза. Из-под закрытого века
выкатывается слеза. Какая-то молодая женщина, вышедшая из-за угла, смотрит
на него с осторожным сочувствием.
-- Эй, мистер, что с вами?
-- Ничего, -- Майк не открывает глаз. -- Через минуту пройдет.
-- Вы свои пакеты уронили. Что-то уцелело, наверное, но что-то могло
разбиться.
Теперь Майк открывает глаза и изо всех сил старается улыбнуться.
-- А то как же. Разбилось. Я слышал.
-- Что у вас за акцент? -- улыбается молодая женщина.
-- Так говорят на той стороне мира.
-- А что случилось? Вы споткнулись?
-- Показалось, что встретил одного человека, которого раньше знал... и
как-то вдруг выпал на секунду.
Он смотрит вдоль улицы еще раз. До угла он добежал, когда Линож и
Ральфи только за него завернули, и они точно должны здесь быть, но их нет...
и на самом деле Майк не удивлен.
-- Если хотите, я вам помогу собрать, что уцелело. Смотрите, вот что у
меня есть!
Она показывает ему сложенную авоську. И протягивает ему, вопросительно
улыбаясь.
-- Очень любезно с вашей стороны, -- отвечает Майк, и они отходят
заугол.
Мы смотрим с высоты, как они подходят к машине, к рассыпанным
продуктам... потом взлетаем еще выше, поворачиваемся и теряем их из виду. И
видим мы теперь яркое голубое небо и воду залива Сан-Франциско, и
пересекающий его, как во сне, мост, чуть тронутый ржавчиной на краях.
Парят и пикируют в воздухечайки... и мы следим за одной из них... и
кадр расплывается и снова фокусируется... на пикирующей чайке.
Мы следим за ней, и спускаемся вниз, и видим Литтл-Толл-Айленд и его
мэрию. У тротуара стоит машина. Из нее выходят трое подходят к куполу, где
мемориальные доски и колокол. Одна из фигур - это женщина - идет впереди.
-- Я мог бы написать Молли и рассказать, -- говорит голосМайка. -- Я об
этом думал... я даже молился, чтобы решить, надо ли. Но когда оба выхода
ранят, как выбратьиз них верный? В общем, я промолчал. Иногда, особенно
поздно ночью, когда я не могузаснуть, мне кажется, что я был неправ. Но днем
я понимаю лучше.
Молли приближается к куполу. Медленно. В руке у нее букет цветов. Лицо
ее безмятежно, печально и очень красиво. За ней у краятравы стоят Хэтч и
Пиппа, и рука Хэтча лежитна плечах его дочери.
Молли становится на колени у доски в памятьтем, кто погиб в Буре
Столетия. Кладет цветы у ее подножия. Теперь она слегка плачет. Она целует
пальцы и прижимает их к имени своего сына.
Молли встает и возвращается туда, где ждут ее Хэтч и Пиппа. Хэтч
кладетруку ей на плечи и обнимает ее.
Долгий, долгий кадр Литтл-Толл-Айленда. День.
-- Днем я понимаю лучше, -- говорит голос Майка.
Затемнение.